В 40-х годах XX столетия было замечено, что сильная эпилептическая активность, возникшая в одном полушарии, распространяется на другое полушарие через мозолистое тело. Для облегчения состояния таких больных стали производить операцию комиссуротомии — рассечения мозолистого тела. В результате одно полушарие анатомически отделялось от другого (процедура расщепления мозга, или комиссуротомия) (рис. 13.7). Эксперименты на животных показали, что перерезка мозолистого тела оказывала минимальное влияние на поведение: оперированные обезьяны и кошки не отличались по своему поведению от интактных. Исследование первых больных, подвергнутых комиссуротомии, показало, что у них также удивительно мало страдают функции восприятия внешних сигналов и двигательные функции. Вскоре выяснилось, что операция мало облегчала состояние больных эпилепсией, поэтому сейчас ее не делают. Однако исследование больных с «расщепленным мозгом» дали толчок к исследованию функций левого и правого полушарий головного мозга, когда полушария функционировали до известной степени раздельно.
Только в 50-х годах XX столетия проблема асимметрии мозга получила новый толчок в исследованиях американского ученого Р. Сперри. Работая на кошках, он хирургически расщеплял зрительный перекрест и перерезал мозолистое тело (corpus callosum), при этом информация от одного глаза могла поступать только в одно полушарие. Например, у кошки вырабатывали пищевой инструментальный условный рефлекс на круг (нажимать педаль) и дифференцировку на квадрат (не нажимать педаль). Если эти рефлексы выработать у нормальной кошки, у которой один глаз закрыт, то после обучения она одинаково хорошо выполняла действия, даже если сигналы предъявляли ранее закрытому глазу. У кошки с расщепленным зрительным перекрестом перенос навыка между полушариями также имел место. Если дополнительно перерезать мозолистое тело, то переноса уже не было. Это натолкнуло исследователей на мысль, что операции по расщеплению только мозолистого тела, которые делались больным эпилепсией, были малоэффективны, так как оставались еще комиссуры, по которым эпилептическая активность могла передаваться в другое полушарие. Стало очевидным и то, что ранние представления об отсутствии изменений после комиссуротомии в поведении как животных, так и человека также были неточными.
Больной с расщепленным мозгом совершенно правильно давал отчет о стимулах, которые попадали в правое поле зрения (проецирующееся к «речевому» левому полушарию), хотя был неспособен сказать что-либо о сигналах, появившихся в его левом поле зрения (информация от которого посылалась к «немому» правому полушарию). При этом он «видел» стимулы в левом поле зрения, так что его левая рука (управляемая правым полушарием) могла выбрать увиденный предмет среди нескольких предметов на ощупь (рис. 13.8). У наблюдателя, не знакомого с историей болезни испытуемого, создается впечатление, что левая рука больного имеет свою собственную память. Однако все объяснялось иначе: операция расщепления мозга отъединяла правое полушарие больного от центров левого «речевого» полушария. Левая рука, таким образом, является основным средством, с помощью которого правое полушарие может общаться с внешним миром. То же было видно и по эмоциональной реакции больного. Например, если в правое полушарие (т.е. в левое поле зрения) предъявляли слайд с изображением обнаженного тела, больной краснел и явно был смущен, но на вопрос врача «В чем дело?» отвечал не адекватно: «Ну, доктор, у Вас такая машина!». По реакции больного можно было заключить, что он сам озадачен своей реакцией. Другими словами, правое полушарие восприняло информацию, обработало ее и выдало эмоциональную реакцию, между тем левое полушарие «не знало» того, что видело правое полушарие.
Поведение в повседневной жизни больных, перенесших операцию расщепления мозга, отличалось от поведения здоровых людей. Например, больной рассердившись, замахнулся левой рукой на свою жену, а его правая рука схватила левую, пытаясь ее остановить. Некоторые больные с расщепленным мозгом жаловались, что они больше не видят снов. Поскольку сновидения являются главным образом последовательностью зрительных образов, ученые предположили, что они находятся в введении правого полушария. Операция рассечения мозолистого тела отъединяла этот вид умственной деятельности от речевого полушария и приводила к тому, что больной сообщал об отсутствии сновидений. Вместе с тем если его будили во время сновидения, то, вопреки предположениям, он мог рассказывать о своем сне.
В течение многих лет некоторые неврологи утверждали, что восстановление языковых функций после тяжелого повреждения речевого (левого) полушария в некоторых случаях происходит благодаря тому, что неповрежденное полушарие принимает на себя выполнение функций поврежденного. Возникает вопрос: почему такое восстановление происходит не у всех людей? He менее важен и другой вопрос: осуществляется ли речь (языковая функция) неповрежденным полушарием после повреждения «речевого» полушария или она предсуществует в нем, но бездействует в течение почти всей жизни больного? Ответы на эти вопросы пока не известны.
